Советского Союза уже давно нет. Поэтому вряд ли кто-то сегодня осмелится назвать этого человека предателем. Ну да, было что-то такое… Простой советский учитель Андрей Макин, прекрасно разговаривающий по-французски, неожиданно оказался на родине Вольтера, Гюго и Пруста. Все вернулись, а он остался. Нашел нужный дом, поднялся на нужный этаж и просто попросил у местных чиновников политического убежища.
Герой или предатель?
Некрасиво? Только не надо забывать, что происходили эти события в те самые времена, когда в России бесчинствовали перестройка и гласность… Страна требовала перемен и каждый понимал этот призыв по-своему.
«Та страна, в которой я жил, рухнула, — рассказывает Макин. — Я верил не в идеалы коммунизма, а в идеалы братства и социальной справедливости. Я ненавидел всем своим существом «новую» Россию, в которой можно было наступить на горло человеку, пройти и даже не обернуться».
Антисоветчина? Бросьте! Многие в СССР думали так же. Только не каждый знал французский в совершенстве и мог надеяться на то, что его пошлют за границу по обмену опытом… А Макина, если мы его правильно поняли, во Франции никто не ждал. Поэтому обустраивать свою жизнь на чужбине бывшему преподавателю кафедры французского языка в Новгородском педагогическом институте пришлось практически «с нуля»…
О России по-французски
Андрей Сергеевич Макин – писатель. Не знаете такого? Верим. За все время проживания во Франции он написал около дюжины романов и все они… на французском. Может быть именно поэтому в нашей стране он практически неизвестен. Проза Макина переведена на многие языки мира, при этом ни одна из его книг на родине не была издана.
То есть, вы не сможете заказать книжку Макина на «Озоне» или полистать ее, достав с верхней полки стеллажа в районной библиотеке. Жаль! Хотя бы потому, что за роман «Французское завещание» (1995 г; опубликован в переводе на русский в «Иностранной литературе» в декабре 1996 года) он получил престижную Гонкуровскую премию (первым из русских писателей) и премию Медичи. А еще — французское гражданство. Спустя еще 20 лет подавляющим большинством голосов Андрей Макин был избран членом Французской академии.
Как зарубежный, по большому счету, писатель стал героем нашего рассказа? Все просто: обогащая французскую культуру, Макин все свои романы связывает с Россией. Это не наши слова, а Марии Рубинс, еще одной бывшей соотечественницы, гениальной переводчицы и прекрасного литературоведа, изучавшего творчество нашего героя.
«Его проза, хотя и написана по-французски, основана не только на французской, но, несомненно, и на русской литературной традиции». Мария Рубинс, «Новое литературное обозрение», 2004.
Что говорят литературоведы?
А вот в России литературные критики к творчеству Макина относятся неоднозначно. Так, историк, ведущий научный сотрудник Института управления социальными процессами НИУ «Высшая школа экономики» Екатерина Деминцева пишет в «Русском журнале» о том, что русского на самом деле в произведениях писателя немного.
«Русского в его книгах столько же, сколько в «Сибирском цирюльнике» (речь идет об одном из последних кинопроизведений Никиты Сергеевича Михалкова – прим. НГР), — заявляет она — медведей и пьяных генералов, выточенных Михалковым для голливудского проката».
Макина уличают в том, что Россию он описывает слишком поверхностной и лубочной, строит свои умозаключения на стереотипах и типовых клише. Нам сложно судить об этом: чтобы разобраться, надо быть либо опытным литературоведом, либо лингвистом, в совершенстве владеющим французским языком…
А что говорит по этому поводу он сам?
«Если русский писатель хочет опубликовать свой роман на Западе, ему придется написать что-то карикатурное – о русской грязи, пьяницах, словом, о чернухе. И она, вот увидите, пойдет. Вы принесете вред России и русской словесности, но у вас будет успех. Я же из этой чернухи вылавливаю какие-то мгновения духа, красоты, человеческого сопротивления».
Биография и французский
Если верить «Википедии», Андрей Макин родился в Красноярске в 1957 году. Закончил филфак Московского университета, преподавал в Педагогическом институте в Новгороде и сотрудничал с журналом «Современная иностранная литература»…
Прекрасным владением французским языком Андрей обязан своей бабушке, француженке Шарлотте Лемонье, которая приехала в Россию до революции 1917 года. И, что особенно важно, она научила его не только иностранному языку, но и приобщила к французской истории, культуре и, разумеется, литературе. Таким образом, «трудностей перевода» у 30-летнего беженца не было. Других проблем, касающихся социальной адаптации в чужой стране – хоть отбавляй. Макин преподавал в Париже русский язык и параллельно писал. По-французски и… в стол. Местные издатели отказывались публиковать его романы. Действительно, разве может иностранец разобраться в тонкостях языка, который для него не является родным? Сюжет? Может и да, но язык… Нет, силь ву пле, увольте! Но этот русский оказался не из робкого десятка. Другой бы сломался. Но не он.
«Меня спасло то, что я получил хорошую советскую закалку, — вспоминает те времена писатель. — Она нам очень помогает, и не надо этот опыт сбрасывать. Мне пригодился советский опыт – выносливость, умение довольствоваться малым. Ведь за всем этим – готовность пренебречь материальным и стремиться к духовному».
Время пить с горя? Отнюдь. Макин много работал и еще больше — чтобы его заметили издатели.
«Я делал все, чтобы меня напечатали, – признается Андрей. – Рассылал одну и ту же рукопись под разными псевдонимами, менял названия романов, переписывал первые страницы».
Творчество
Его старания принесли результат. Первые две книги – сначала «Дочь Героя Советского Союза», а затем «Время реки Амур» — нашли своего читателя. А затем появилась третья – «Французское завещание», которая принесла русскому писателю славу, почет и многочисленные призы. Читатели были в восторге, коллеги и литературные критики назвали историю француженки, которая всю жизнь прожила в России, «большой литературой». Но не все. Были у Макина и ярые противники среди французов, которые полагали, что он «не знает универсальных законов литературы».
А, между тем, Андрей защитил в Сорбонне диссертацию по Бунину («Поэтика ностальгии в прозе Бунина»). Почему Бунин? Чтобы его лучше узнали в Европе.
«Бунин, не эмигрируй он, никогда бы не написал «Жизнь Арсеньева», не залетел бы на такую высоту, – утверждает Макин. – Есть такая национальность – эмигрант. Это когда корни русские сильны, а влияние Франции огромно».
Макин любит Довлатова (больше, чем Чехова, по его собственному признанию) и уважает сильную власть. Вот поэтому некоторые его знакомые подозревают Макина в симпатиях к… Путину.
«Ни одна страна не может обходиться без сильной власти, без сильных демократических институтов, без мощной независимой и профессионально ответственной прессы, без титанически сильной культуры, — говорит Андрей. — У англичан есть выражение: «Стальная рука в бархатной перчатке». Такой должна быть власть в стране, которая хочет выжить в агрессивном мире. И перья писателей и журналистов тоже стальные. Мы должны об этом правителям время от времени напоминать».
Тяжелый писательский труд
Своей известностью на Западе Макин не кичится и не выставляет напоказ свои заслуги перед человечеством. Простой, скромный человек… Он признается, что успех, пришедший к нему в 90-е, почти не повлиял на стиль его жизни. Представительского автомобиля у него нет, нет и дорогой виллы в престижном предместье Парижа. По словам Макина, он, как и другие писатели, много времени проводит в одиночестве – избегает встреч, шумных приемов, даже если приглашения на них идут от великих мира сего. Он считает, что для писателя такие встречи бессмысленны — только отнимают время. Кстати, однажды Андрей Сергеевич отклонил приглашение на обед, который устраивали в Елисейском дворце в честь визита в Париж президента России Владимира Путина. Нет, это не признак неуважения, просто он такой человек – не любит официальных мероприятий.
«Вероятно, моя жизнь не вписывается в идеал материального преуспевания, — говорит Макин. — Вещи, престиж, социальные роли владеют нами, превращая нас в емкости для всего лишнего. Когда обеспечен насущный минимум, стоит задуматься не о поглощении, а о сотворении».
Писательский труд Андрей Сергеевич считает тяжелым. По его словам, литераторство – это рабский труд, если не сказать еще жестче – проклятие! Но это делается не просто так, а ради чего-то большого.
«Во имя того, чтобы человек, который меня прочитает, не сводил себя к куску плоти, которая должна питаться или подавлять другого, — признается Макин. — Я пишу, чтобы человек поднялся, посмотрел на небо».
Русский или француз?
На вопрос почему он, прожив много лет во Франции, все время в своем творчестве возвращается к России, Макин упоминает о… долге.
«Мне нужно отстоять то поколение русских людей, которое уже почти ушло из жизни, — говорит он. — Этих старух и стариков с позвякивающими на груди медалями. Вот оно уйдет, кто о нем будет говорить? Никто. С юных лет я храню в памяти массу историй, целые пласты человеческих судеб из военного или тюремного прошлого. И я продолжаю открывать для себя удивительные русские судьбы».
Макин пишет о России, но русским писателем себя не приемлет.
«Чтобы началось какое-то русское существование, надо снова обживать какой-то пласт жизни, выстраивать другой континент, уехать куда-нибудь далеко — возможно, в Сибирь».
Это возможно? Для таких людей возможно все. Еще в этой жизни…
При написании статьи были использованы материалы, ранее опубликованные в изданиях «Коммерсантъ», «Известия» и «Совершенно секретно».
